Бархатная клятва - Страница 50

— Тогда почему вы держали ее при себе? — тихо спросил Джослин и снял свой плащ, чтобы завернуть в него тело девушки.

— Все из-за ее чертовых глаз. В жизни не встречал ничего более красивого. Даже видел их во сне. Я приставил ее к своей жене, чтобы она докладывала мне, куда та ходит, но девчонка оказалась плохой шпионкой. Никогда ничего мне не рассказывала. — Он хихикнул. — Думаю, Элис била ее, чтобы быть уверенной, что она не донесет на нее. Итак, — заключил Эдмунд, отвернувшись от Джослина, — тебе уже заплатили. Унеси ее. Можешь сделать с телом что захочешь.

— Священник…

— Этот пустомеля? — расхохотался Эдмунд. — Даже сам архангел Гавриил не смог бы разбудить старика после того, как тот принял свою вечернюю кружку зля. Если хочешь, прочитай над ней молитву сам — но чтоб больше никого! Ты понял? — Он был вынужден довольствоваться кивком Джослина. — А теперь убирайся. Мне надоело смотреть на ее уродливое лицо. — Джослин, который продолжал молчать и ни разу не взглянул на Эдмунда, поудобнее перехватил Констанцию. — Эй, парень, — удивленно воскликнул Эдмунд, — ты забыл золото. — Он бросил мешочек на живот трупа.

Джослин едва удержался, чтобы не поднять глаза. Если бы граф увидел горевшую в них ненависть, Джослин не дожил бы до утра и тогда не смог бы сбежать. Не промолвив ни слова, он вышел из комнаты и, спустившись по лестнице, вышел в звездную ночь.

Жена конюха, толстая, беззубая старуха, к которой Джослин относился с исключительным почтением и даже любовью, пустила его жить в крохотную комнатушку, расположенную над стойлами и окруженную сеновалами. Там было тепло, тихо и уединенно — мало кто знал о существовании этого помещения. Джослин решил отнести тело Констанции к себе, обмыть его и подготовить к погребению. Завтра он вынесет ее из замка и похоронит в соответствии с христианским обрядом. Ему, конечно, не удастся положить ее тело в освященную землю на церковном дворе, зато она будет лежать в чистой и свободной земле, не оскверненной зловонием замка Чатворт.

Добраться до его комнатки можно было только поднявшись по лестнице, приставленной к внешней стене конюшни. Осторожно перекинув Констанцию через плечо, Джослин поставил ногу на первую ступеньку.

Оказавшись наверху, он опустил тело девушки на мягкое сено и зажег свечу. Когда она лежала в комнате Эдмунда, ее вид шокировал его, теперь же он пришел в ужас. Джослин намочил в ведре тряпку и принялся смывать с ее лица запекшуюся Кровь. Он даже не почувствовал, что на его глаза навернулись слезы, когда дотронулся до огромной опухоли. Взяв нож, он срезал остатки одежды и стал протирать ее тело.

— Такая юная, — прошептал он, — и такая красивая.

Она действительно была очаровательна, во всяком случае раньше, но даже сейчас, после смерти, ее тело сохраняло свою стройность и упругость, несмотря на то что из-за страшной худобы сквозь кожу выпирали ребра.

— Пожалуйста. — Это слово было произнесено так тихо, что Джослин едва расслышал. Он повернулся и увидел, что глаза девушки открыты, — вернее, один глаз, потому что второй опух. — Воды, — произнесла она разбитыми губами.

Первые несколько мгновений он недоверчиво таращился на девушку, потом радостно улыбнулся.

— Жива, — проговорил он. — Жива. — Он поспешно налил разбавленного водой вина, подложил руку под голову Констанции и поднес к ее губам кружку. — Медленно, — сказал он, продолжая улыбаться, — Не торопись.

Сделав глоток и поморщившись от боли, Констанция откинулась на его руку, и он увидел, что ее шея покрыта страшными синяками. Джослин погладил ее по плечу и обратил внимание, как холодно ее тело. Какой же он был дурак, что поверил Эдмунду, будто она мертва! Она просто замерзла. Вот почему ему показалось, что она уже начала остывать. Констанция лежала на единственном имевшемся у Джослина одеяле, и он, не найдя другого способа согреть ее, лег рядом с ней и, притянув к себе, накрыл их обоих одеялом. Никогда еще ему не приходилось рядом с женщиной испытывать то чувство, что владело им сейчас.

Было уже поздно, когда Джослин проснулся.

Девушка, свернувшись калачиком, спала рядом. Она заворочалась, и ее лицо исказила гримаса боли. Джослин отодвинулся и положил прохладное влажное полотенце ей на лоб, горячая кожа которого уже свидетельствовала о начале лихорадки.

Свет дня заставил Джослина здраво оценить ситуацию. Что ему делать с девушкой? Ведь он не может открыть, что она жива. Эдмунд опять заберет ее себе, как только она поправится. Маловероятно, что она переживет еще одну подобную пытку. Если ее не убьет Эдмунд, то прикончит Элис — это не вызывало у Джослина ни малейшего сомнения. Он новыми глазами обвел комнату. Он живет здесь один, сюда не долетает царящий во дворе гвалт, да и взобраться по лестнице не так-то просто. Если повезет и он проявит достаточно осторожности, то можно будет продержать ее здесь, пока она не выздоровеет. Но даже если ему это и удастся, что будет дальше, с беспокойством подумал он.

Джослин приподнял ее голову и дал вина, но она с трудом сделала маленький глоток.

— Джое! — раздался снизу женский голос.

— Черт! — выругался он, впервые в жизни высказав недовольство тем, что женщины уделяют ему слишком много внимания.

— Джое, мы знаем, что ты там. Если ты не спустишься, мы поднимемся сами.

Он прошел по узкому проходу, оставленному между тюками с сеном, выглянул в дверь и с улыбкой взглянул на Бланш и Гледис.

— Прекрасное утро, не правда ли? И что же вы, две очаровательные дамы, хотите от меня? Гледис хихикнула.